Как эти установки проявляются в нас во время исповеди?
В первом случае покаяние превращается в рассудочный поиск расхождений своего поведения с готовым кодексом. По форме это напоминает отчет. И мы бываем даже смущены, если недовыполнили план по грехам, так же, как неловко беспокоить врача, если температура всего 37, вот если 40 - все в порядке.
Само таинство начинает мыслиться по образцу судебного делопроизводства, где кающийся сначала при подготовке к исповеди выступает как детектив, который должен к определенному сроку открыть достаточное количество преступлений, далее, уже в ходе исповеди, он выступает как обвиняемый и одновременно как прокурор (а порой и как свидетель защиты, ищущий смягчающие обстоятельства), а священник при этом подталкивается к роли судьи, а то и к роли адвоката ("Я вот себя не щажу, батюшка должен это учесть").
Но чем, собственно, такой образ покаяния плох? Тем, что он скользит по поверхности, не затрагивает сердечной глубины, не ищет корней греха, и оттого не происходит собственно метанойи - перемены ума, и раз за разом один и тот же душевный сорняк надоедливо вырастает на том же самом месте.
Эта "юридическая", формальная тенденция особенно угрожает захватить нашу исповедь, когда нет в душе живого покаянного чувства - она оцепенела, окаменела. ("Покаяния несть во мне", "Не имам покаяние, не имам умиления, не имам слезы утешительныя" - Молитва после покаянного канона). Что мы можем противопоставить этой тенденции, чтобы углубить нашу исповедь?
(Продолжение сдедует)
http://oppspb.orthodoxy.ru/m-va-2.html
Brak komentarzy:
Prześlij komentarz